НИКОГДА
Андрейка никогда не говорил об этом матери.
Хм…Легко ли сказать: «Мам, а я наркоман»?
Просто. Просто войти, снять ботинки, не задумываясь о том, куда они попадут, проходить мимо комнаты зала и…
«Мам, а я…»
Тишина. Только вечная тишина.
«…тебя люблю»- говорил Андрейка.
Вначале раз в месяц. Затем три. Затем…Все чаще и чаще…
Он гулял по темным трущобам забытого, некогда славного города. Он забирался на чужие, полуразвалившиеся гаражи, и рисовал. Ладонь за ладонью.
А потом был вечер. И возвращение домой. И…
«Мам, а я…»
«А я…Кто? Зачем? Почему именно я? Почему нет никаких причин?..»
Просто…просто однажды попробовал. Просто однажды был счастлив. Просто однажды летал. Просто…
Однажды стал наркоманом…
«Как глупо,- думал Андрейка, снимая шарф, который никак не хотел попадать в руки, извиваясь черной змеей.- Что это так просто.»
А затем было утро. И утром, с головой бодрой, но наполненной болью, он влетал в комнату матери. Влетал и, отшвыривая рюкзак, почти кричал:
«Мам. А я…»
Андрейка никогда не говорил об этом матери…

КАРТИНА
Его взгляд был равен Аду. Он рвал и метал все на подмостках холста. Преклоняя колена перед великим Граалем Творения, он, в тоже время, изнуренно, долго смотрел на ее роскошное, подло раздетое тело, и кричал.
Затем он бросался вперед и изрезал ее нежную плоть, покрытую пудрой, толстыми, небрежными штрихами наброска.
Он шептал нежные слова. Но все они предназначались не ей, а той размалеванной шлюхе, которую он из нее сделал.
Ее тело трепетало при каждом прикосновении кисти, но, тут же, вздергивалось, прогибаясь от острой боли графитного лезвия сумасшедшего художника.
А он творил. Он говорил, сияя светилами окон. Но что ей до фатального явления жизни? Вне ее уже не было ничего. Не красных Лун, не Розовых Рассветов.
Она просто стояла, укрытая тканью, и согретая его отсутствием.
«Отчего? Отчего?»- думала она при дуновении сложного ветра.
Она чувствовала силу его влияния на нее. На ее нежную, но, увы, пустую душу. Она боялась его прикосновений. Сто нежных, но ненужных ей прикосновений. Это его сердце пело весенние песни. А ее…
Сердце…
Знала ли она когда-нибудь свое сердце?
И ей все больше хотелось сказки. Сказочных объятий, ее вздохов. Как много было в ней от него. Как чудно строилось ее тело под его кружевами.
Как?..
Как?..
Просто…
Просто…